В лабиринтах тёмного мира. Том 2 - Страница 16

Глядя на меня, Катерина засмеялась и выпила водку, сразу открыв рот и махая ладошкой как веером, стараясь загнать побольше воздуха в рот, обожженный крепкой жидкость. Я быстро взял стакан воды и дал ей запить.

– Бедная женщина. – подумал я, – ради меня она выпила водку, хотя никогда до этого не пила. Нужно будет ее успокоить и рассказать что-нибудь так, чтобы не беспокоить ее. Конечно, я не буду говорить ей о своем знакомстве с вавилонским царем Навуходоносором Вторым, который для борьбы Ассирией заключил военный союз с Киаксаром, царем Мидии и женился на его дочери Амитис. Вавилон был всегда пыльный и шумный город, продуваемый со всех сторон на голой песчаной равнине, а поэтому приводил в уныние юную царицу, жившую в гористой и зелёной Мидии. Чтобы порадовать свою жену, Навуходоносор приказал возвести висячие сады. О садах сохранились только легенды, потому что они были построены лет за шестьсот до появления на свет Христа, но почему-то историки приписали название садов ассирийской царице Семирамиде, которая жила раньше всех этих событий лет на двести. Да мало ли что я расскажу Кате, она все равно этому не поверит, но будет счастлива слышать мой голос. Женщины любят ушами и закрывают глаза на все, но Катерина женщина бдительная, вот что значит жить при коммунизме, когда каждый человек сначала воспринимается как враг и носитель враждебной идеологии, а затем уже как человек. Вроде бы коммунисты как нехристи должны быть моими соратниками и союзниками, но я всегда их недолюбливал за то, что они могли вонзить нож в спину любому другу и союзнику. Мне их нож все равно, что слону дробинка, но они здорово поработали на ниве уменьшения численности населения земного шара, чтобы не было проблемы с перенаселением.

Мы ели гуляш с макаронами и весело болтали о всяких разностях. Катя немного захмелела и рассказывала новости у нее в библиотеке, а я рассказал, как встречался с главным банкиром в их области и что скоро Билбордтаун будет столицей всей Билбордии.

– Да ну, – засмеялась Катя, – чтобы столицу сослали в Билбордтаун? Ну ты и придумал.

– Точно-точно, – подтвердил я, налив себе еще рюмку водки, – так все и будет. А хочешь, я сделаю тебя самой счастливой женщиной в мире?

– А я и так самая счастливая женщина в мире, – сказала Катерина, – ты лучше сделай счастливыми всех людей в нашей стране.

За что я люблю билбордян, так это за то, что они, будучи обутыми в лапти и шагая за деревянной сохой, пытаются облагодетельствовать и научить чему-то своему весь мир. Как это получилось, не знает никто, но даже евреи, которых в библии назвали богоизбранным народом, много не дотягивают до билбордян в плане самовозвеличивания и мессианства.

Когда создавали билбордян, кто-то из ангелов добавил душицы в билбордянскую душу. Вот сказанул, добавить душицы в билбордянскую душу. Возможно, что так оно и есть. И тогда, в 1941 году, если бы Стулин махнул рукой на Запад, то билбордянские орды смахнули бы всю Европу на португальский берег и в Атлантический океан. Все билбордяне были готовы наступать и бить врага на чужой территории мощным ударом и с малой кровью. А все получилось не так. Им пришлось не наступать, а отступать, а к отступлению никто не готовился. Признаюсь, что и я приложил к этому руку, раскидав всюду соблазнов для правителей, которые встали над билбордянским народом. Это я на одном из митингов выкрикнул, что Стулин это Лунин наших дней. И пошло, и поехало. Два в одном, а потом и три в одном – Маркс-Лунин-Стулин и только изображение Стулина было полным, а у остальных только носы торчали.

– Хорошо, – сказал я, – я сделаю всех людей в Билбордии счастливыми, подарив им нового президента.

И снова Катерина вытаращила на меня свои красивые глаза и замолчала, как бы в раздумье, какой же ей вопрос задать: то ли я карбонарий, то ли народоволец, то ли заговорщик. То ли еще хуже – брат Навального.

– Да не терзайся ты так, – засмеялся я, – я нашел себе работу, буду имиджмейкером кандидата в президенты. Через полгода новые выборы и этот кандидат живет здесь в Билбордтауне.

– Этого не может быть, – категорически сказала Катя. – наш президент зубами вцепился во власть и его ничем от этой власти не оторвать.

– Ах ты, Фома неверующая, – сказал я, – немедленно включай телевизор, а я пока приготовлю чай. Ты мне позволишь похозяйничать у тебя на кухне?

Чмокнув меня в щеку, женщина убежала в комнату и скоро я услышал слова диктора, передающего указы президента о назначении новых выборов и перенесении столицы в Билбордтаун.

Заварив чай, я разлил его в чашки и на маленьком подносике понес в комнату.

– Чай подан, – сказал я и склонился в полупоклоне, поставив чай на маленький журнальный столик слева от диванчика.

– Володя, ты извини меня, – сказала как-то виновато Катерина, – а то я про тебя подумала черт знает что. Я больше так не буду делать. Ты простишь меня?

Столик перед ее ногами и моя улыбка говорили о том, что шутка получилась удачной и что сегодня мы больше не будем заводить разговоров о политике, а я сейчас встану и посмотрю грампластинки, лежащие стопкой у старенького проигрывателя и мы с ней будем танцевать вдвоем, и она будет думать, что мы с ней на Венском бале в Хофбурге и все смотрят на нас, начав с полонеза и во время всего венского вальса. И Катерина в длинном белом платье и с блестящей короной. А в черном фраке и лакированных туфлях. Как все-таки давно я не был на Венском бале.

Северцев

Я шел и про себя ругал ту ситуацию, в которую попал с первым предложением банка провести расследование по исчезновениям в гостинице «International». Нужно было сразу отказаться и предоставить это дело кому-нибудь другому. А что, если бы за дело взялся другой, то это что-то бы изменило? Изменило, но только в частностях, а так бы мне пришлось быть статистом, исполняющим приказы правителей: выйти на демонстрацию и кричать: «смерть врагам народа!», иначе меня самого запишут во враги народа и ликвидируют, а всю мою семью будут гнобить как членов семьи изменника родина – ЧСИР. Все мы это уже проходили и все к этому движется, так пусть это остановится раз и навсегда, но под моим руководством. А Вульф непрост, так заворачивает дела, что без него ничего не делается, хотя он как бы ни при чем. И делать мне нечего, придется соглашаться с его предложением. Как оно все получится, я не знаю, но то, что меня ждет кромешный ад, в этом я не сомневаюсь. Что бы я или другой человек ни делал, все мы стремимся вниз, в преисподнюю, потому что правильного говорят, что благими намерения устлана дорога в ад. Поэтому не будем терзать себя думами и догадками, а просто утром проснемся и будет делать то, что будет под рукой. Не будем искать приключений на одно место, на котором человек сидит.